Луис понимал.

Гадж провел ночь в Христианском Госпитале. Ему сделали полную анестезию. Его головку упрятали в специальное приспособление, которое выглядело словно сушилка для одежды. Речел и Луис ждали внизу результатов полного исследования, а Элли провела день с бабушкой и дедушкой, смотрела «Сезам Стрит» часа три без остановки по видео. Для Луиса это были долгие, серые часы, когда он сидел и представлял себе возможные неудачные варианты операции. Смерть от анестезии; смерть во время операции. Гадж мог стать дебилом из-за гидроцефалии или эпилептиком… Он мог ослепнуть… Ох, да могло случиться все, что угодно. «Полный комплект болезней», – подумал Луис, вспомнив. – «А ведь я же всего-навсего простой терапевт».

Около пяти в комнату для родителей зашел Тардифф. У него с собой было три сигареты. Одну он сунул в рот Луису, вторую вручил Речел (она была слишком изумлена, чтобы возражать), а третью закурил сам.

– Ваш ребенок в порядке. Никакой гидроцефалии.

– Слава богу, – сказала Речел и одновременно засмеялась. – Я буду курить, пока не вытошнит!

Усмехнувшись, Тардифф дал всем прикурить. «Тогда Бог спас Гаджа чтобы принести его в жертву 15 шоссе, доктор Тардифф», – подумал Луис.

– Речел, если бы он был гидроцефаликом.., ты любила бы его?

– Что за странный вопрос, Луис?

– Да или нет?

– Любила бы, конечно. Я не могла бы не любить Гаджа.

– Даже если бы он превратился в дегенерата?

– Да.

– И ты не захотела бы отдать его в приют?

– Нет, не захотела бы, – медленно ответила Речел. – Я уверена, с теми деньгами, что ты сейчас зарабатываешь, мы смогли бы подыскать ему какое-то по-настоящему хорошее место.., но все же думаю, я хотела бы, чтобы он остался с нами, если бы мы смогли… Луис, почему ты спрашиваешь об этом?

– Потому что я думал о твоей сестре Зельде, – сказал он, хоть и сам был удивлен столь очевидным ответом. – Не думаю, чтобы ты смогла через это пройти.

– Такого не будет, – сказала она немного удивленно. – Гадж., ладно Гадж – это Гадж. Он наш сын и это все меняет. Я бы точно смогла. Я уверена. Я бы решила.., а ты бы отправил его в лечебницу? В место вроде Пинленда?

– Нет.

– Тогда давай спать. – Хорошая идея.

– Мне кажется, сейчас я смогу заснуть, – сказала она. – Я хочу, чтоб этот день, наконец, кончился.

– Аминь! – сказал Луис.

Через некоторое время, сонным голосом Речел позвала Луиса:

– Ты в порядке, Луис.., такие сны и кошмары?..

– В порядке, – прошептал он и поцеловал ее в лоб. – Теперь спи.

«Сны Элли выглядят словно пророчество».

Он еще долго не мог заснуть и перед тем, как ему это все же удалось, изогнутая кость Луны уже появилась в окне у него над головой.

Глава 43

Следующий день выдался теплым, и Луис вспотел, перетаскивая багаж Речел и Элли, получая их билеты. Он полагал, что должен сделать им на прощание какой-то подарок, и почти не чувствовал боли в сердце от того, что отправлял свою семью на самолете в Чикаго.

Элли ушла в себя, и вела себя немного странно. Несколько раз за утро Луис замечал, что выражение лица девочки странно задумчиво.

«Словно у нее сработал глубоко запрятанный комплекс», – сказал он сам себе.

Елена ничего не сказала родителям, когда узнала, что вместе с мамой отправляется в Чикаго, и, возможно, пробудет там до конца лета, но прежде чем отправиться в путь, ей надо позавтракать («Кокао Беарс»). После завтрака она молча поднялась наверх и надела платье и туфли, которые выбрала для нее Речел. Фотографию с Гаджем, сидящим на санках, она потащила с собой в аэропорт. Она спокойно сидела на одном из пластиковых кресел в зале, пока Луис отстоял очередь и, наконец, получил их билеты, грузовые и посадочные талоны.

Мистер и миссис Голдмены приехали за сорок минут до начала посадки. Ирвин Голдмен выглядел опрятно (даже не потел) в кашемировом пальто на подкладке, несмотря на восемнадцать градусов тепла. Он отправился к столу фирмы «Авис», сдать ключи от машины, которую они брали напрокат, а Дора Голдмен подсела к Речел и Элли.

Некоторое время Луис и Голдмен просто изучали друг друга. Луис опасался, что начнется реприза о моем эго, но ничего подобного не случилось. Голдмен удовлетворился тем, что пожал руку Луису и тихо поздоровался, растерянным взглядом наградил он своего зятя, и Луис понял, что этот человек уже с утра изрядно выпил.

Они поднялись на эскалаторе и присели в зале ожидания, почти не разговаривая. Дора Голдмен, нервничая, теребила в руках роман Эрика Йонга, но так и не открыла его. Она по-прежнему немного нервно поглядывала на фотографию, которую держала в руках Элли.

Луис спросил дочь, не хочет ли она прогуляться с ним к киоску, выбрать что– нибудь почитать, чтоб ей было не скучно на борту самолета.

Элли задумчиво посмотрела на отца. Луису это не понравилось. Он разнервничался.

– Тебе будет хорошо с дедушкой и бабушкой, – сказал он, когда они немного отошли.

– Да, – согласилась девочка. – Папочка, а я не стану как ленивый офицер? Анди Пасиока рассказывал о ленивом офицере и о том, как тот ходил в школу шкиперов…

– Не волнуйтесь об этом, – сказал отец. – Я позабочусь о школе, так что ты потом без всяких проблем перейдешь во второй класс.

– Я на это рассчитываю, – серьезно заметила Элли. – Я никогда не училась во втором классе, только в первом. Я не знаю, как это: учиться во втором классе. И, наверное, там будут задавать домашние задания?

– Все будет хорошо.

– Папа, а тебе наплевать на деда?

Луис уставился на дочь.

– Почему во всем мире именно у меня.., ты думаешь, я не люблю деда?

Элли пожала плечами, словно это не так уж сильно и интересовало ее.

– Когда ты говоришь с ним, ты выглядишь так, словно тебе на него плевать.

– Элли, нехорошо так говорить.

– Извини.

Она наградила отца странным, обреченным взглядом, а потом повернулась к рядам книг: Марсер Майер, Мориц Сендак, Ричард Скорри, Беатрис Поттер и другие известные имена, в том числе доктор Сеусс. «Как эти детские писатели все понимают? Откуда они так много знают о детях? Что знает Элли? Какое это влияние на нее оказывает? Элли, что ты прячешь за маской, надетой сейчас на твое бледное, маленькое личико? Плевать на него.., о, Господи!»

– Могу я взять это, папочка! – девочка держала в руках книгу доктора Сеусса и еще одну книгу, которую Луис последний раз видел в раннем детстве, – историю о Маленьком Черном Самбо и о том, как в один прекрасный день тигры приобрели свои полоски.

«Я думал, они уже не издают эти книги», – ошеломленно подумал Луис.

– Да, – ответил он дочери, и они встали в очередь в кассу. – Твой дед и я хорошо относимся друг к другу, – сказал он и подумал об истории, которую рассказала ему его мать: если женщина по-настоящему хочет, она «находит» ребенка. Он вспомнил, как глупо и опрометчиво пообещал себе, что никогда не будет врать собственным детям. За последние несколько дней он превратился в опытного лжеца, он сам это чувствовал, но он не хотел думать об этом сейчас.

– Угу, – только и сказала Элли и замолчала. Это молчание показалось Луису очень тяжелым. Чтобы разрушить его, он спросил:

– Как ты думаешь, тебе будет хорошо в Чикаго?

– Нет.

– Нет? Почему нет?

Она снова печально посмотрела на него.

– Я боюсь.

Луис положил руку ей наголову.

– Боишься? Дорогая, ты раньше не боялась летать, ведь так?

– Я не самолета боюсь, – ответила девочка. – Ты же знаешь, чего я боюсь, папа. Я видела во сне, что мы были на кладбище, на похоронах Гаджа.., открыли гроб, а он – пустой. Потом, во сне, я перенеслась домой, заглянула в колыбель Гаджа, а она тоже оказалась пустой… но такой грязной!

«Лазарь шагнул вперед…»

Впервые за много месяцев Луис вспомнил предупреждение мертвого Паскова… сон, после которого у него оказались грязные ноги… простыни оказались в грязи и сосновых иглах.